Неточные совпадения
Все, не исключая и самого кучера, опомнились и очнулись только тогда, когда на них наскакала коляска
с шестериком коней и почти над головами их раздалися крик сидевших в коляске дам, брань и угрозы
чужого кучера: «Ах ты мошенник эдакой; ведь я тебе кричал в
голос: сворачивай, ворона, направо!
Мужики повернулись к Самгину затылками, — он зашел за угол конторы, сел там на скамью и подумал, что мужики тоже нереальны, неуловимы: вчера показались актерами, а сегодня — совершенно не похожи на людей, которые способны жечь усадьбы, портить скот. Только солдат, видимо, очень озлоблен. Вообще это —
чужие люди, и
с ними очень неловко, тяжело. За углом раздался сиплый
голос Безбедова...
Однажды, зачеркивая написанное, он услышал в столовой
чужие голоса; протирая очки платком, он вышел и увидал на диване Брагина рядом
с Варварой, а у печки стоял, гладя изразцы ладонями, высокий человек в длинном сюртуке и валенках.
Ко всей деятельности, ко всей жизни Штольца прирастала
с каждым днем еще
чужая деятельность и жизнь: обстановив Ольгу цветами, обложив книгами, нотами и альбомами, Штольц успокоивался, полагая, что надолго наполнил досуги своей приятельницы, и шел работать или ехал осматривать какие-нибудь копи, какое-нибудь образцовое имение, шел в круг людей, знакомиться, сталкиваться
с новыми или замечательными лицами; потом возвращался к ней утомленный, сесть около ее рояля и отдохнуть под звуки ее
голоса.
— Я никому не навязываю своих убеждений, — обиженным
голосом проговорил Половодов. — Можно не соглашаться
с чужими мнениями и вместе уважать их… Вот если у кого нет совсем мнений…
И разве он не видал, что каждый раз перед визитом благоухающего и накрахмаленного Павла Эдуардовича, какого-то балбеса при каком-то посольстве,
с которым мама, в подражание модным петербургским прогулкам на Стрелку, ездила на Днепр глядеть на то, как закатывается солнце на другой стороне реки, в Черниговской губернии, — разве он не видел, как ходила мамина грудь и как рдели ее щеки под пудрой, разве он не улавливал в эти моменты много нового и странного, разве он не слышал ее
голос, совсем
чужой голос, как бы актерский, нервно прерывающийся, беспощадно злой к семейным и прислуге и вдруг нежный, как бархат, как зеленый луг под солнцем, когда приходил Павел Эдуардович.
При мне у Плавина один господин доказывал, что современная живопись должна принять только один обличительный, сатирический характер; а другой — музыкант —
с чужого, разумеется,
голоса говорил, будто бы опера Глинки испорчена тем, что ее всю проникает пассивная страсть, а не активная.
— А ты, Сережа, не того… не сердись на меня. Собаку-то нам
с тобой не вернут. — Дедушка таинственно понизил
голос: — Насчет пачпорта я опасаюсь. Слыхал, что давеча господин говорил? Спрашивает: «А пачпорт у тебя есть?» Вот она, какая история. А у меня, — дедушка сделал испуганное лицо и зашептал еле слышно, — у меня, Сережа, пачпорт-то
чужой.
Странный, точно
чужой голос шепнул вдруг извне в ухо Ромашову: «Сейчас я его ударю», — и Ромашов медленно перевел глаза на мясистую, большую старческую щеку и на серебряную серьгу в ухе,
с крестом и полумесяцем.
Первый месяц тюрьмы Степан не переставая мучался всё тем же: он видел серую стену своей камеры, слышал звуки острога — гул под собой в общей камере, шаги часового по коридору, стук часов и вместе
с [тем] видел ее —
с ее кротким взглядом, который победил его еще при встрече на улице, и худой, морщинистой шеей, которую он перерезал, и слышал ее умильный, жалостный, шепелявый
голос: «
Чужие души и свою губишь.
— Да… Болгария! — пролепетала Анна Васильевна и подумала: «Боже мой, болгар, умирающий,
голос как из бочки, глаза как лукошко, скелет скелетом, сюртук на нем
с чужого плеча, желт как пупавка — и она его жена, она его любит… да это сон какой-то…» Но она тотчас же спохватилась. — Дмитрий Никанорович, — проговорила она, — вы непременно… непременно должны ехать?
В этот момент раздался странный
голос. Я не сразу его узнал: таким
чужим, изменившимся
голосом заговорил Бутлер. Он встал, тяжело, шумно вздохнул и
с неловкой улыбкой, сразу побледнев, произнес...
Дверь из сеней в палату была отворена. Иван Дмитрич, лежа на кровати и приподнявшись на локоть,
с тревогой прислушивался к
чужому голосу и вдруг узнал доктора. Он весь затрясся от гнева, вскочил и
с красным, злым лицом,
с глазами навыкате, выбежал на середину палаты.
Потугин обратился к Татьяне и начал беседовать
с нею тихим и мягким
голосом,
с ласковым выражением на слегка наклоненном лице; и она, к собственному изумлению, отвечала ему легко и свободно; ей было приятно говорить
с этим
чужим,
с незнакомцем, между тем как Литвинов по-прежнему сидел неподвижно,
с тою же неподвижной и нехорошей улыбкой на губах.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз
с горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем
голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково
чужих ему, снял
с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки
чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
В
чужих садах он держал себя намеренно неосторожно: говорил во весь
голос,
с треском ломал сучья яблонь, сорвав червивое яблоко, швырял его куда-нибудь по направлению к дому садовладельца.
— И, сударь! Придет беда, так все заговорят одним
голосом, и дворяне и простой народ! То ли еще бывало в старину: и триста лет татары владели землею русскою, а разве мы стали от этого сами татарами? Ведь все, а чем нас упрекает Сила Андреевич Богатырев, прививное, батюшка; а корень-то все русской. Дремлем до поры до времени; а как очнемся да стрехнем
с себя
чужую пыль, так нас и не узнаешь!
Так прошло рождество; разговелись; начались святки; девки стали переряжаться, подблюдные песни пошли. А Насте стало еще горче, еще страшнее. «Пой
с нами, пой», — приступают к ней девушки; а она не только что своего
голоса не взведет, да и чужих-то песен не слыхала бы. Барыня их была природная деревенская и любила девичьи песни послушать и сама иной раз подтянет им. На святках, по вечерам, у нее девки собирались и певали.
— Нет уж, Павел Васильич, извините, — начала она неприятно звонким
голосом, — этого-то мы никак не допустим сделать: да я первая не позволю увезти от меня больную сестру; чем же ты нас-то после этого считаешь?
Чужая, что ли, она нам? Она так же близка нашему сердцу, может быть, ближе, чем тебе; ты умница, я вижу: отдай ему мать таскать там
с собой, чтобы какой-нибудь дряни, согрешила грешная, отдал под начал.
И только насилу перед самым утром,
с этими нелегкими мыслями, у себя в кабинете в кресле задремал, как вдруг слышу в передней возле двери шум и пререкание, жена кого-то упрашивает повременить, говорит, что я только сейчас заснул; а тот,
чужой голос, настаивает, чтобы тотчас разбудить и точно как будто имя государя мне послышалось.
Он изменил!.. Но кто
с тобою,
Грузинка, равен красотою?
Вокруг лилейного чела
Ты косу дважды обвила;
Твои пленительные очи
Яснее дня, чернее ночи;
Чей
голос выразит сильней
Порывы пламенных желаний?
Чей страстный поцелуй живей
Твоих язвительных лобзаний?
Как сердце, полное тобой,
Забьется для красы
чужой?
Но, равнодушный и жестокий,
Гирей презрел твои красы
И ночи хладные часы
Проводит мрачный, одинокий
С тех пор, как польская княжна
В его гарем заключена.
К окну
с волненьем Сашка подбежал:
Разгонных тройка у крыльца большого.
Вот сел ямщик и вожжи подобрал;
Вот чей-то
голос: «Что же, всё готово?»
— «Готово». — Вот садится… Он узнал:
Она!.. В чепце, платком окутав шею,
С обычною улыбкою своею,
Ему кивнула тихо головой
И спряталась в кибитку. Бич лихой
Взвился. «Пошел!»… Колесы застучали…
И в миг… Но что нам до
чужой печали?
Настасья Петровна. Слышала твой
голос, да боялась войти: думала,
с кем
чужим разговариваешь.
С самим, Андрюша, приехала,
с самим; все хворал, да вот собрался,
с тобой об делах потолковать хочет.
Бросила горшки свои Фекла; села на лавку и, ухватясь руками за колена, вся вытянулась вперед, зорко глядя на сыновей. И вдруг стала такая бледная, что краше во гроб кладут.
Чужим теплом Трифоновы дети не грелись,
чужого куска не едали, родительского дома отродясь не покидали. И никогда у отца
с матерью на мысли того не бывало, чтобы когда-нибудь их сыновьям довелось на
чужой стороне хлеб добывать. Горько бедной Фекле. Глядела, глядела старуха на своих соколиков и заревела в источный
голос.
Слышат
голоса татарские; остановились татары на том самом месте, где они
с дороги свернули. Поговорили, потом зауськали, как собак притравляют. Слышат — трещит что-то по кустам, прямо к ним собака
чужая чья-то. Остановилась, забрехала.
Так бывает
с теми, которые не слушают
голоса духа в себе, а верят
чужим словам о боге и законе его.
Голос девочки дрожал искренним чувством. Она была вполне чистосердечна, эта маленькая рыженькая Перская
с ее восхищенными глазками и восторженной душой. Она была восторженна, а я одинока в этом большом темном дортуаре среди
чужих мне по духу тридцати девочек. Другого выбора не было, и потому, отчасти, не желая оскорбить вполне сочувствующую мне девочку, отчасти, признавая свое одиночество, я протянула ей руку со словами...
— Придумать не могу, чем мы ему не угодили, — обиженным
голосом говорила она. — Кажись бы, опричь ласки да привета от нас ничего он не видел, обо всякую пору были ему рады, а он хоть бы плюнул на прощанье… Вот и выходит, что своего спасиба не жалей, а
чужого и ждать не смей… Вот тебе и благодарность за любовь да за ласки… Ну да Господь
с ним, вольному воля, ходячему путь, нам не в убыток, что ни
с того ни
с сего отшатился от нас. Ни сладко, ни горько, ни солоно, ни кисло… А все-таки обидно…
И до самого расхода
с посиделок все на тот же
голос, все такими же словами жалобилась и причитала завидущая на
чужое добро Акулина Мироновна. А девушки пели песню за песней, добры молодцы подпевали им. Не один раз выносила Мироновна из подполья зелена вина, но питье было неширокое, нешибкое, в карманах у парней было пустовато, а в долг честная вдовица никому не давала.
Без всяких оговорок и смятенья, порывисто, со слезами в
голосе, он раскрыл ему свою душу, рассказал про все — сделку
с совестью, связь
с чужой женой, разрыв, встречу
с чудной девушкой и ее смерть, про поворот к простой мужицкой вере и бессилие свое найти ее, про то чувство,
с каким приехал в Кладенец.
— Я и теперь под
чужим небом; видел людей, которые везде одинаковы, — возразил младший музыкант, неплодовитый на ответы и приметно несклонный к откровенности.
Голос его в этом возражении отзывался какою-то раздражительностью характера, несогласною
с наружностью смиренного странника.
— Только
с условием, — примолвила она умоляющим
голосом, — буду помогать тебе всем моим разумением, всем лукавством, да… смотри, добрый, милый, честный барин, не сделай несчастною бедную девушку… Говорят, я уж успела выведать… сирота круглая, не имеет ни отца, ни матери,
с чужой стороны… не доведи ее до погибели, побойся бога, женись на ней.
По странной иронии судьбы, Григорий Орлов первый способствовал приглашению Григория Александровича в интимный кружок императрицы. Потемкин обладал удивительною способностью подделываться под
чужой голос, чем нередко забавлялся Григорий Орлов. Последний как-то, в разговоре
с императрицей, передал ей об этих «передразниваниях» молодого офицера.
Но радость скоро прошла, и уже через полчаса Сергей Андреич смотрел на Павла и думал: кто этот
чужой и незнакомый юноша, странно высокий, странно похожий на мужчину? Он говорит грубым и мужественным
голосом, много и жадно ест, спокойно и независимо наливает в стакан вино и покровительственно шутит
с Лилей. Он называется Павлом, и лицо у него Павла, и смех у него Павла, и когда он обгрыз сейчас верхнюю корку хлеба, то обгрыз ее, как Павел, — но Павла в нем нет.
Они знают, что общими силами они могут поднять тяжесть и сбросить ее
с себя; но они не могут согласиться все вместе взяться за нее, и каждый сгибается всё ниже и ниже, предоставляя тяжести ложиться на
чужие плечи, и тяжесть всё больше и больше давит людей и давно бы уже раздавила их, если бы не было людей, руководящихся в своих поступках не соображениями о последствиях внешних поступков, а только внутренним соответствием поступка
с голосом совести.
И когда остался один, без револьвера, который носил столько лет,
с полуоткрытой дверью, в которую неслись издали
чужие, незнакомые
голоса и тихое позвякивание шпор, — почувствовал он всю громаду бремени, которое взвалил на плечи свои. Тихо прошелся по комнате и, обратясь лицом в сторону, где должны были находиться те, произнес...